Норберт Кухинке († 3.12.2013)

Часто именно кончина человека, нашего ближнего, становится поводом для размышлений о нем и оценки его жизни. 3-го декабря 2013 г. ушел из жизни Норберт Кухинке, большой друг России и русского православия. Его труды и его вклад в дело примирения России и Германии снискали ему большое уважение и популярность среди немцев и русских. Мы, православные Германии и в частности Берлина, храним память о его неустанной творческой энергии, которой мы обязаны строительством первого монастыря Московского патриархата в Западной Европе, неподалеку от германской столицы. Текст нашей прихожанки Фотинии, знавшей Норберта Кухинке и его семью, подтверждает: потеря близкого друга раскрывает нам неожиданные аспекты его житейского пути, заставляет нас задуматься и по-новому взглянуть на свое собственное бытие христианина.

 

Норберт-Георг Кухинке, 5.6.1940 — 3.12.2013

«— Я напишу сказку о кузнеце, — сказал Ваня.

Ваня написал:

«Жил-был кузнец…»

Такая сказка уже есть! — закричала Леночка.

Ну? — сказал Ваня и положил карандаш.

Как же, — сказала Леночка. — Жил-был кузнец. Вот однажды ковал он подкову и так взмахнул молотком, что молоток сорвался с рукоятки, вылетел в окно, убил четырех голубей, ударился о пожарную каланчу, отлетел в сторону, разбил окно в доме брандмейстера, пролетел над столом, за которым сидели сам брандмейстер и его жена, проломил стену в доме брандмейстера и вылетел на улицу. н опрокинул на землю фонарный столб, сшиб с ног мороженщика и стукнул по голове Карла Ивановича Шустерлинга, который на минуточку снял шляпу, чтобы проветрить свой затылок. Ударившись об голову Карла Ивановича Шустерлинга, молоток полетел обратно, опять сшиб с ног мороженщика, сбросил с крыши двух дерущихся котов, перевернул корову, убил четырех воробьев и опять влетел в кузницу, и прямо сел на свою рукоятку, которую кузнец продолжал ещё держать в правой руке. Все это произошло так быстро, что кузнец ничего не заметил и продолжал дальше ковать подкову.“

Д.Хармс, «Сказка»

Я тоже хочу написать, о Норберте-Георге Кухинке. Но – «такая сказка уже есть». Разве смогу я написать о нем с такой любовью и таким восхищением, как сделал это Георгий Данелия? Или так благочестиво и мудро, как сделал бы это архимандрит Тихон Шевкунов, если бы только взялся? Конечно, нет. Но они не были 11 января этого года в Гетшендорфе, не слышали слов прощания с Норбертом, а я была и слышала. Мне и писать.

Норберт родился 5 мая 1940 года в Верхней Силезии. О его родителях я знаю совсем немного, но этого достаточно. Мальчику, родившемуся 5 мая, дали вторым именем имя «Георгий». Редкое благочестие, не правда ли? Так начался его земной путь. А когда этот путь закончился, в день предания его бренных останков земле, 11 января этого года, католический пастор, друг Норберта, рассказал удивительную историю.

Оказывается, рядом с деревней, где жила семья Кухинке, был монастырь. Началась и кончилась война, пролилась кровь, пришла Советская армия, позакрывала все монастыри, кроме одного — именно этого. Почему? Потому что единственный монах этого монастыря, дождавшийся прихода русских, был гражданином Италии. И это вызвало некоторое надоумение: что с ним делать? Арестовывать? Интернировать? Ну и оставили его в монастыре, Бог с ним!

Этот монах дружил с родителями маленького Норберта-Георга и учил мальчика Закону Божьему. А удивительному Промыслу Божьему, не позволившему закрыть этот монастырь, Норберт учился сам…

Учиться пришлось очень быстро, потому что очень скоро немцам пришлось покинуть эти места. Много было тогда больших и малых переселений народов. В Германии Норберт закончил университет. А может быть и не закончил. Во всяком случае, он учился на учителя физкультуры и постоянно получал спортивные травмы, лечить которые он приходил в ближайшую аптеку. Наконец помощнице аптекаря, красавице и умнице Кате, это надоело, и она вышла за него замуж. И правильно сделала, потому что травмы тут же прекратились. И жили они долго и счастливо, почти 50 лет, вместе…

Как Норберт оказался в Москве, в качестве журналиста сперва «Штерна», а потом «Шпигеля», я точно не знаю. Главное — оказался! И снялся в фильме «Осенний марафон», так что и через 40 лет после этого его узнавали в России на улице и просили автограф. Конечно, это здорово. И все это знают. Но мало кто знает, что во время своего пребывания в Москве Норберт спас жизнь нескольким людям. 11-го января, на церемонии прощания с Норбертом, его друг Роман назвал по именам четырех из них – тех, кого знал лично.

Первая — Дуня, дочь художника, с которым дружил Норберт. В 12 лет она потеряла родителей. Не хочется думать, как сложилась бы ее судьба, если бы не Катя с Норбертом. Они практически удочерили ее, привезли ее в Германию, заботились о ней как о родной. Сейчас это взрослая женщина, счастливая мать маленького ребенка.

Второй — режиссер Георгий Данелия. Когда он тяжело заболел, то Норберт канистрами привозил из Германии специальную жидкость, чтобы спасти его — и спас.

Третий — художник, имени которого я не запомнила. Но запомнила историю. Он полюбил немку из ФРГ, женился на ней, а выехать к ней ему не дали. В 70-е годы ОВИР отличался особым изуверством по этой части. Молодой влюбленный объявил голодовку — над ним только посмеялись. А он упрямый, польских кровей, ну и начал умирать от голода. Тогда Норберт бросился обивать пороги «власть предержащих» – и его выпустили.

Четвертая — девочка Марина, заболевшая раком крови. В то время в Москве это был смертный приговор. В течение шести лет Норберт привозил для Марины лекарства из Германии, болезнь отступила, Марина жива, а Норберта больше нет. Умер. От рака крови.

Конечно, на все воля Божия, особенно на даты наших рождений и смертей. Не смог бы Норберт спасти «ни единого из малых сих», если бы не было на то воли Божией… Но вспомним милосердного самарянина. Ведь и левит, и священник, не оказавшие ограбленному и израненному человеку помощи, вполне могли оправдываться тем, что на все – воля Божия, так зачем же и трудиться? Захочет Господь — и спасет несчастного, какими ни есть путями. Так и получилось: Господь его спас. Но не их руками, а руками чужеземца, самарянина. Гастарбайтера. Или по крайней мере – инославного. Но именно он, как оказалось, выполнил вторую заповедь: «возлюби ближнего, как самого себя». Дотошный читатель может спросить: а как насчет первой заповеди? Ведь в Евангелии об этом ничего не говорится. Может, он не возлюбил Господа Бога или возлюбил Его, да неправильно? Но мог ли он исполнить в полной мере вторую заповедь, если бы не исполнил сперва первую…

И другая история, на этот раз ветхозаветная: родоначальник аравийского племени Рехавитов, поселившихся среди Евреев, завещал им не пить вина во веки, не строить домов, не разводить садов, но жить в шатрах. Они верно исполняли это завещание, и Господь изрек о них: „за то, что вы послушались завещания Ионадава, отца вашего, и храните все заповеди его,…за то не отнимется у Ионадава, сына Рехавова, муж предстоящий пред лицем Моим во все дни” (Иер. гл. 35). То есть Господь прямо поставил в пример израильтянам (да и нам всем) этих чужеземцев, твердо хранящих веру своих отцов… Когда я на днях услышала о рехавитах, то сразу подумала о Норберте.

И как он успевал все сразу? Писать статьи для своего журнала, сниматься в фильмах, спасать людей… Еще в первое пребывание в России Норберт открыл для себя русское Православие, особенно он полюбил монастыри, хотя их было тогда и не много… Своими открытиями он щедро делился: снимал фильмы, выпускал диски с духовными песнопениями, писал книги… Уже после возвращения в Германию, он устраивал гастроли большого хора, не считаясь с затратами. Но главное в его жизни было еще впереди…

«... итак по плодам их узнаете их…»

Вот он — плод жизни Норберта-Георга Кухинке: Свято-Георгиевский монастырь в деревне Гетшендорф, к северу от Берлина. Уже само название можно перевести как «Боженькина деревня», и теперь, когда храм уже стоит, и крест на нем воздвигнут, трудно представить себе, что это могло быть иначе. С трудом, рывками продвигалось строительство, и Норберт неустанно сновал как челнок в Москву и обратно — добывал сперва разрешение, потом деньги… Благо по-прежнему узнавали его в России – и в метро, и в правительственных кабинетах. В сентябре я была в Москве, и мне показывали газету «Радонеж» со статьей о монастыре. В это время на купол храма был водружен православный крест, как свидетельство нашей веры в Западной Европе. (Подробнее: http://radonezh.ru/72994)

Потом, в Берлине, я видела фотографии с этого торжества. Норберт почти на всех фотографиях сидит, и кто-то держит над ним зонтик. А он, почти на всех фотографиях, смотрит вверх… Так иногда маленькие дети на руках у родителей, принесших их в Церковь, крутят головами, смотрят поверх икон, видят то, что сокрыто от нас. А что он видит сейчас?

Дважды я принималась плакать о Норберте. Оба раза — во время Богослужения. В первый раз только заплакала – а хор взял и запел: «Зело рано мироносицы течаху ко гробу Твоему рыдающия, но предста к ним Ангел и рече: рыдания время преста, не плачите, воскресение же апостолом рцыте.» В самом деле, что с мертвыми живого помышляете? А второй раз я уже пошла на Причастие — и вдруг всплакнула: а как же Норберт? Он так и прожил всю жизнь католиком, получается, ни разу не причастился Христовых Таин и уже никогда-никогда-никогда…. И тут же подумала: вот дурочка! Да ведь там, где он сейчас, это Таинство уже не нужно! Там, где он сейчас, Господь — везде. Это он, наверное, нам сейчас сочувствовать должен, а не мы ему.

Вот стоит плод его трудов — церковь Свято-Георгиевской обители. Купол готов, и крест возведен, но кругом строительные леса, и монахи служат, как и все эти годы, в маленькой домовой церкви в соседнем здании. Может быть, поэтому прощание с Норбертом состоялось не в монастыре, а в евангелической церкви по соседству. Очень страшной церкви, между прочим. В окнах — прекрасные витражи, на их восстановление наверняка ушло много денег и сил, а по стенам вместо икон — страшные черно-белые картины, видимо нарочно плохо нарисованные. Но это нам страшно, а Норберту больше нечего бояться. Зал заполнен до краев, даже места на галерке все заняты. Многие пришли проститься с Норбертом, и российский посол в их числе, поэтому и полицейская машина разруливает по поселку туда-сюда. А Святейший Патриарх Кирилл, старый друг Норберта, написал письмо его вдове и сыну, и это письмо было зачитано вслух, на двух языках. Католический священник рассказал нам историю про монаха-итальянца, учившего маленького силезского мальчика Закону Божьему. И вообще он, кажется, понял, почему Норберт столько сил и жизни положил на осуществление этого небывалого проекта, и он пытался донести это понимание до нас, слушателей. Что говорила евангелическая пасторша, я, простите, не расслышала, уж очень тихо она говорила. Но Евангелие было прочитано на обоих языках, на немецком и на церковно-славянском. А потом вышли вперед отец Георгий из Воскресенского Собора и братия Свято-Георгиевского монастыря и спели новопреставленному Норберту-Георгу «Вечную память». Ах, как хорошо они ее спели! И все, все встало на свои места.

Но, скажет дотошный читатель, как же так, они отпели его по православному чину? Разве так полагается? Канонически, может быть и нет… Норберт мечтал, конечно, именно об этом: примирить христианские конфессии друг с другом, как-то объединить их. С одной стороны, объединиться христиане могут только вокруг Чаши Христовой, все остальное – суета и самообольщение. С другой стороны, Норберту это удалось: собрать нас если не вокруг Чаши, то хотя бы вокруг урны со своим пеплом…

Кроме того, Норберт ушел от нас 3 декабря, в предпразднество Введения в Храм Пресвятой Богородицы. На этот Праздник, как и на Благовещение, на службе поется: «Бог идеже хощет, побеждается естества чин…» Отменяются законы природы – и трехлетняя Девочка поднимается по высоким ступеням. Отменяются и человеческие законы, данные Богоизбранному народу в Откровении – и перед Ней открываются двери, и Ее вводят в Святая Святых.

Меня эти размышления очень утешают… Тем более, что многие-многие православные христиане, в России и в Германии, молятся о рабе Божьем Норберте-Георге, о блаженном его успении и добром ответе для него на Страшном Суде. И сама Святая Церковь возносит молитвы о нем – основателе, строителе и благодетеле Свято-Георгиевского монастыря.

Вот так отпели Норберта православные братия, и «надгробное рыдание превратилось в песнь: аллилуйя»… и отправились на кладбище… и сказали самые-самые последние слова… и каждый бросил горсть земли поверх урны…

Потом, как полагается, были поминки. Вспоминали усопшего, добрые дела его, и так много оказалось этих добрых дел! И еще не все было сказано, а в домовой церкви монастыря уже читалась последняя, заключительная кафизма по новопреставленному брату нашему Георгию, согласно русскому православному обычаю. Поэтому я знаю: Господь управит! Не оставит ни осиротевшую семью, ни осиротевший монастырь Своим милосердием. Ведь без Господнего Промысла никогда бы этот монастырь не появился, и церковь бы не построили, и крест на купол не водрузили.

Слава Тебе, Господи, слава Тебе!

Вечная Память!

 Автор: Фотиния

Фотография: http://www.pravmir.ru/pravoslavnyj-xristianin-norbert-kuxinke/

Другие материалы о Норберте Кухинке: http://www.pravoslavie.ru/smi/print37756.htm

http://www.ntv.ru/novosti/658779