Дорогие братья и сестры,

в субботу, 6 сентября, в нашем храме в 16.00 будет служиться панихида по жертвам Беслана. В воскресенье после литургии состоится памятная трапеза с показом фильма о Бесланской трагедии известного осетинского режиссера-документалиста Вадима Цаликова.

Предлагаем Вашему вниманию беседу Т. Пешехоновой с режиссером В. Цаликовым:

“Нежелание говорить о серьезном – наша беда»

10-летие после теракта в Беслане глазами режиссера-документалиста и его героев

 

Вадим Цаликов (род. в 1966 г. в Пятигорске) окончил Владикавказское художественное училище и ВГИК. Режиссер документального кино, сценарист, художник, призер отечественных и международных кинофестивалей, член Правления Союза кинематографистов России и Ассоциации документального кино СК России, член Гильдии режиссеров России. Является сценаристом и режиссером цикла картин о теракте в Северной Осетии: «Граждане Беслана» (2005) – признан одним из лучших документальных фильмов 2006 года; «Отставной учитель» (2006), «Беслан. Надежда» (2009), «Беслан. Память» (2014) и автором графической серии «Беслан. Кадры памяти».

Вадим принадлежит к уважаемой в Осетии семье Цаликовых, в которой были и офицеры царской армии, и священнослужители, известные своей просветительской деятельностью далеко за пределами республики.

1. Четыре фильма о Беслане

 

 

– Вадим, в одном интервью вы говорили, что не могли пройти мимо бесланской трагедии; так появился первый ваш фильм (2005), посвященный ее известным и безымянным героям. Почему вы назвали его «Граждане Беслана»?

– Я родился в Пятигорске, но, конечно, как осетин имею самое прямое отношение к республике, поскольку мои родственники и друзья находятся там. Когда произошла трагедия в Беслане, все мы были поражены ее чудовищной сутью – трудно припомнить теракты, в результате которых погибло бы столько детей (186!) – и не только школьников: младшим из ушедших было чуть меньше года… Неслучайно произошедшее в Беслане многие сопоставляют с библейским избиением младенцев в Вифлееме. И не забывайте при этом родителей, учителей, родственников, военнослужащих специальных подразделений, для которых эти сентябрьские дни стали также последними в их жизни.

Нелюди, пришедшие в Беслан убивать, так и не смогли уничтожить главное – корневую систему народа, его дух.

Для меня было очень важно рассказать о том, что произошло, большему количеству людей – и не только в нашей стране, но и за ее пределами. Притом не просто поведать о случившемся, а скорее показать, что даже в такой страшной бойне заложники, люди, которые пытались им помочь, дети проявляли лучшие человеческие качества. Поверьте, это не пафос. Это было именно так. Подобным терактом нелюди, пришедшие в Беслан убивать, так и не смогли уничтожить главное – корневую систему народа, его дух, менталитет… И основу этого как раз составили известные и безымянные герои фильма «Граждане Беслана».

 

 

Те, кто его смотрел, наверняка помнят, например, сестер Вику и Ольгу Каллаговых. Какой крепкий духовный стержень должна иметь обычная школьница, чтобы, убежав от бандитов, вновь вернуться в школу за своей младшей сестрой! Или Вика Гусейнова, старшеклассница, тайком выводившая детей попить воды, несмотря на запрет террористов. Таких примеров можно привести очень много.

Люди жертвовали собой ради спасения других. Поэтому название «Граждане Беслана» родилось по аналогии с памятником Родена «Граждане Кале», увековечившим известный эпизод Столетней войны.

 

 

– Впоследствии появились еще работы на ту же тему. Как складывался цикл о Беслане?

– Я не планировал создавать цикл картин, скорее получалось так, что возникала потребность вновь и вновь возвращаться к этой теме. Вообще чем больше я изучал материал, связанный с событиями в Беслане, тем больше открывал для себя людей, о которых хотелось рассказать. Думаю, абсолютно правильный подход к работе режиссера, журналиста – это когда ты продолжаешь говорить о том, что тебя по-настоящему волнует; ты обязан это делать. Необходимо глубоко пропускать через себя человеческие истории, которые узнаёшь, реагировать на них сердцем. Не хочу никого обвинять, но знаю многих журналистов, да и коллег в профессии, для которых теракт стал лишь успешным информационным поводом, в результате которого рождались потом скороспелые фильмы-репортажи, зачастую откровенно поверхностные, но с претензией на владение абсолютной истиной о том, что произошло.

Вообще после каждой картины сам себе говорил, что она будет последняя, касающаяся этой темы. Слишком было тяжело вновь и вновь пропускать через себя неутихающую боль. Но в итоге после «Граждан Беслана» появились еще и «Отставной учитель», «Беслан. Надежда», «Беслан. Память»…

– Для какой аудитории предназначены эти фильмы? Смотрят ли их школьники, и как они воспринимают такое кино?

 

 

– Просто приведу некоторые примеры. У нас были показы и в школах для трудновоспитуемых подростков, и в столичных привилегированных гимназиях. Мы показывали фильмы и пятиклассникам, и ученикам старших классов в разных регионах нашей страны. И везде наблюдалась одна и та же картина. Школьники, поначалу пришедшие на просмотр как на некое для себя развлечение, через некоторое время забывали о своих играх в мобильных телефонах, забывали об общении друг с другом. В аудиториях воцарялась напряженная тишина. Когда ребята выходили с этих просмотров, у них были совершенно другие глаза, кто-то не мог сдержать эмоции. Благодарили нас за увиденное и сознавались в том, что ничего не знали об этой трагедии. Многие потом сами находили время и желание, чтобы написать письма своим сверстникам в далекий Беслан. Думаю, что в этом есть определенный момент истины, для чего мы и создавали это кино.

Молодое поколение часто называют потерянным и равнодушным к тому, что происходит вокруг. Думаю, что это не так, – в свете того, о чем я говорил выше. Скорее это наша проблема и наша беда, когда находятся так называемые педагоги, которые под предлогом сохранения здоровья неустойчивой детской психики отказываются проводить подобные просмотры. Равнодушие? Безразличие? Нежелание говорить о серьезном? При этом они спокойно закрывают глаза на тот поток крови, насилия и пошлости, который зачастую мы видим на телевизионных экранах.

– Сложилась традиция первого показа каждого фильма в школе Беслана: в зале сидят те же люди, что смотрят с экрана. Какова реакция зала? Отличается ли она от реакции обычных зрителей?

– Самые главные для меня показы, это, безусловно, те, которые проходят в новой бесланской школе № 1. Наверное, прежде всего потому, что я хорошо знаю преподавательский состав, многих учащихся, которые были героями моих фильмов, и испытываю к ним большое уважение.

 

 

Достаточно упомянуть о героине фильма «Беслан. Надежда» Надежде Ильиничне Гуриевой-Цалоевой, учительнице истории. Она находилась в заложниках с тремя своими детьми: Борисом, Верой и маленькой Ирочкой. Когда старшие дети – Боря и Вера – погибли после взрыва 3 сентября, Надежда, превозмогая себя, всё же вернулась преподавать историю в те самые классы, где когда-то учились ее дети. По ее инициативе в школе был создан Музей памяти бесланского теракта, в котором бережно, по крупицам, сохраняется всё, что напоминает о трагедии.

 

 

А педагоги Елена Касумова, Джульетта Гутиева и многие-многие другие, о которых тоже можно долго говорить!.. Очень тяжело учить детей, перенесших страдание, и поэтому важно научиться сеять в их душах веру в человеческую доброту, по капле выдавливать озлобленность и те негативные эмоции, которые принес теракт. И учителя делают это, пряча от детских глаз свою личную боль, свои потери. Поэтому, конечно, для меня все они главные зрители и главные судьи.

Очень нелегко проходят эти просмотры, потому что для каждого сидящего в зале кадры на экране – это незаживающая рана, которая продолжает напоминать о себе, сколько бы лет ни прошло. Тем не менее, это и своеобразный катарсис, после которого, как сказала мне однажды педагог Джульетта Гутиева, «нам хочется жить и искать в себе силы продолжать работать с детьми».

2. Беслан: до и после…

– «После тех дней говорили: “Счастлива та мать, что умерла вместе со своими детьми”. Многие не смогли пережить их гибель», – это слова из фильма «Граждане Беслана». В течение 10 лет вы снимаете фильмы о Беслане, раз за разом возвращаясь к одним тем же героям. В их числе ваша жена. (Фатима Аликова, в крещении Фаина, попала в заложники как фотокорреспондент бесланской газеты и стала главной героиней первого фильма Вадима о теракте; они познакомились на съемках этого фильма. – Прим. ред.) Предельное, почти безысходное горе, окутавшее Беслан, ярче всего отразилось в серии ваших картин «Беслан. Кадры памяти» – по контрасту с фотографиями Фатимы, объединенными темой «Беслан: до и после…» (теми, что сделаны «до»). Вы будто только «плачете с плачущими», не утешая… Можно сказать, что ваше кино и графика на бесланскую тему – это в полной мере «взгляд изнутри»? Связано ли создание рисунков с работой над фильмами?

 

 

– Безусловно, это «взгляд изнутри». Знаете, любая творческая профессия, будь то художника или документалиста, объединена одним условием: ты постоянно находишься в своей теме, анализируешь, сопоставляешь, находишь определенные образы. Для меня создание графической серии «Беслан. Кадры памяти» стало отдельной строкой, отдельным способом выражения тех эмоций, которые давно просились на бумагу. Недаром и сам стиль подачи этих работ экспрессивный, я намеренно уходил от правильного академического рисунка, от цвета к черно-белому графическому решению. В них нет утешения, но есть стремление привлечь человека, далекого от этих событий, обратить его внимание на чудовищность того, что произошло. Поэтому мы устраивали выставки на кинофестивалях в Москве, Екатеринбурге, Чебоксарах, представляли их и во Франции.

 

 

Некоторые листы из серии прямо взаимосвязаны с героями моих фильмов о Беслане, как, например, работа «Отставной учитель» (она находится в частной коллекции во Франции), посвященная герою одноименного фильма – ветерану, прошедшему пекло Сталинграда, Заурбеку Харитоновичу Гутиеву. Бывший учитель истории в свои 85 лет оказался в заложниках у людей, ради будущего которых он воевал на фронте. Чудом оставшись в живых, он не призывает к мести, но просит о том, чтобы следующие поколения помнили о теракте и ни в коем случае не уподоблялись нелюдям, совершившим это непостижимое зло.

 

 

Отмечу, что фотоработы Фатимы из ее серии «Беслан: до и после…» также несут в себе очень ценное сопоставление. В мирных портретах, городских жанровых наблюдениях вы видите тот Беслан, который, к сожалению, в чем-то безвозвратно ушел в прошлое. Особенно поражают глаза, выражение лиц одних и тех же людей, жизнь которых разделилась на до и после. Радость и безмятежность остались где-то там…

 

 

Конечно, нужно продолжать жить, продолжать растить и воспитывать детей, но при этом прикладывать очень большие силы, ежедневно преодолевать тот тяжкий груз потерь и невзгод, который оставил после себя теракт. К большому сожалению, и это вам может сказать любой житель города, для Беслана понятия «время лечит» не существует. Как очень точно говорит об этом героиня моего фильма – завуч первой школы Елена Касумова: «Самое страшное для нас то, что нет ощущения давности лет, всё это было словно вчера…»

 

 

– Можно ли помочь человеку, которого постигла такая скорбь, преодолеть безысходность?

– Быть может, помощь людям в преодолении всего этого кроется в нашей сопричастности, сопереживании, которое необходимо, прежде всего, тем, кто потерял своих родных и близких, сколько бы лет ни прошло. За эти годы в бесланском спортзале, ставшем своеобразным мемориальным комплексом, побывало очень много людей, не только из разных уголков нашей страны – со всего мира. Географию этих мест можно увидеть в надписях, оставленных на стенах спортзала, в Книгах памяти, заполненных искренними словами сочувствия.

Есть примеры поистине удивительного отношения, один из которых – памятник детям Беслана, созданный в далекой итальянской республике Сан-Марино. Мы снимали там эпизод для новой картины «Беслан. Память». Трудно передать ощущения, которые испытываешь при виде памятника, казалось бы, чужому горю, далекому, находящемуся за тысячи километров, но так объединяющему нас. Охватывает чувство глубокой благодарности и к простому 30-летнему скульптору Рензо Венди, который нашел желание и средства воплотить свое сопереживание в бронзовую скульптуру, и к тем чиновникам Министерства культуры Сан-Марино, которые установили этот памятник в самом центре города, у лицея, где учатся старшеклассники…

Поможет тем, кто потерял своих родных и близких, – наша сопричастность, сопереживание, которые так им необходимы.

 

 

Не могу не вспомнить и эпизод, рассказанный героем моего фильма Валерием Муртазовым. Его семья с тремя детьми находилась в заложниках, и после теракта по стечению обстоятельств они переехали в Санкт-Петербург. Вскоре после этого они получили посылку с детскими вещами. Отправителем ее был Сергей Говорухин (1961–2011), наш известный режиссер-документалист, снявший целый ряд честных фильмов о войнах в горячих точках и получивший ранение на Северном Кавказе. Когда Валерий позвонил ему в Москву, чтобы поблагодарить за помощь, на другом конце провода Говорухин не мог ничего произнести. «Он просто рыдал по телефону, – вспоминает Валерий, – так он воспринял нашу боль близко к сердцу, хотя напрямую мы не были с ним знакомы…» Сергея Говорухина, к большому сожалению, уже нет с нами. Но осталась добрая память о человеке, поделившемся частицей своего тепла, своего сердца…

 

 

– У меня вопрос к Фатиме: а что запомнилось вам? Как раскрылись окружающие люди в ходе этих событий?

Фатима: Знаете, было очень много людей, которые помогали нам. Я помню, когда меня привезли в нашу бесланскую больницу, нас сразу же положили на чистые постели. И первое время мы так и лежали. Было мало мест, врачи хлопотали вокруг тяжелораненых, шли поиски убитых… И к нам в палату после рабочего дня пришла нянечка. Она подходила к каждой из нас с ведром воды и молча обтирала нам лица, руки и даже ноги. В ее обязанности это явно не входило. Мы были в копоти, грязи, засохшей крови. Было так неловко перед ней… Я так до сих пор и не знаю, как ее звали, но очень часто вспоминаю ее.

3. Любовь, надежда и вера

– Картины бесланского цикла стали призерами международных кинофестивалей православной направленности: «Золотой витязь», «Лучезарный ангел» – и неслучайно. Вспомним поразительные примеры жертвенной любви, которую проявили дети и взрослые, родители и учителя, заложники и освободители. Рассказывают герои фильма «Граждане Беслана»:

Дети Беслана. Они не верили бандитам. Они помогали друг другу, своим родителям и учителям и ждали, когда их спасут.

Дети

• Фатима Аликова, бывшая заложница: «На второй день нам разрешали выходить к воде вымыть лицо, но пить не разрешали. Я вот до сих пор думаю: для чего это нужно было… отпускать к воде вообще, если не разрешали пить! Это такое мучение… Вот ты моешь лицо, а выпить не можешь, потому что рядом стоит человек с автоматом и говорит: “Расстреляем, кто будет пить!” И я помню, как дети собирали вот эти рубашки, майки белые, пиджаки даже… И вот всё это уносили с собой, мочили под краном, не выжимая приносили обратно и бросали в зал. И вот те дети, которые в зале, они набрасывались на эти мокрые вещи, прикладывали к губам, пытались хоть одну каплю… хоть одна капля чтобы в рот попала…»

• Голос за кадром: «Дети Беслана. Наверное, только благодаря им мы можем сказать, что у нашего народа есть будущее. Они не верили бандитам. Они помогали друг другу, своим родителям и учителям и ждали, когда их спасут…»

 

 

Взрослые заложники

• Вика Каллагова, 13 лет; убежав от террористов в момент захвата школы, вернулась за младшей сестрой Олей, до конца теракта прятала и оберегала ее: «После второго взрыва я начала искать Олю, а учительница… она накрыла Олю собой, когда был взрыв. Когда я ее подняла, учительницу, то у нее всё лицо было в крови. А Оля спала. Я Олю разбудила и подвела ее к окну, потом пошла за учительницей. И она говорит: “Вы, – говорит, – бегите сами, я, – говорит, – всё равно умру, у меня, – говорит, – нет сил идти…”».
• Голос за кадром: «Иван Константинович Каниди, 74-летний учитель физкультуры. Когда бандиты предлагали ему покинуть школу, он не захотел бросить своих учеников. Во время штурма Иван Константинович пытался выхватить оружие у боевика» (и был убит. – Прим. ред.).
• Джульетта Гутиева, учитель 1-й школы; из ее класса погибло девять детей: «Я не видела, чтобы один учитель, хотя бы кто-то, себя вел неправильно. В тех условиях, в которых мы находились… Там нельзя по-другому было себя вести! Надо было просто успокаивать детей».
• Голос за кадром: «Учителя первой школы. Тогда они были не просто заложниками. Даже в этом кошмаре они оставались учителями своих детей, своих учеников. Двадцать из них погибли во время штурма».
• Валерий Муртазов, один из родителей-заложников; спас от гибели во время штурма чужого ребенка, прикрывая его своим телом: «Жертвовали собой, чтобы детям как-то было получше… Про себя из взрослых вряд ли кто-то думал там».

Ополченцы

• Очевидец: «Простой народ, простые парни – они таскали этих детей! Они падали, поднимались, таскали… Обливался водой – и лез в этот огонь! И вытаскивал ребенка!»
• Валерий Муртазов: «Они помогли очень сильно. Они вот этих детей… Ну, малыши, которые… ему 7 лет, 8 лет – да он даже не знает, куда бежать и что ему делать в этой обстановке! Он оглушенный, он и не слышит ничего! Конечно, спасали».

 

 

Спецназовцы

Валерий Муртазов: «В один момент один из боевиков говорит: “В случае чего, – между собой они разговаривали, этот разговор я слышал, – в случае чего, – говорит, – бросишь сюда гранату”. В толпу. …Трезво оценил обстановку: на окнах решетки, выхода нет отсюда… Ну и всё, думаю. Вот отсюда уже точно не выбраться… И вы знаете, он бросил гранату! Он бросил гранату, и вот этот парень, спецназовец, который первый запрыгнул в столовую, он ее накрыл собой. Он прыгнул на эту гранату. И вот ради него мы остались в живых. Он гранату накрыл собой, а сам погиб».

– Рассказывая о бесланском теракте, вы акцентируете внимание на внутреннем мире людей, их лучших качествах и, в отличие от многих, обходите стороной «горячие», скандальные темы. Почему вы выбрали такой подход? Влияет ли на этот аспект вашего творчества то, что вы сын священника?

– Я считаю не совсем корректным вопрос, мог бы я делать подобные фильмы, если бы не принадлежал к православной среде, или нет. Думаю, что вера человека и его духовная принадлежность видна в любом творческом произведении. Она, как правило, всегда проявляется в том, что ты делаешь. А о ее степени всё же лучше судить самому зрителю.

Вы абсолютно правы в том, что для меня основным моментом была и остается внутренняя, точнее – духовная красота людей, прошедших через теракт и сохранивших доброту, силу духа, жертвенность. Кажется странным говорить об этом, когда совершилось такое злодеяние. Я во многом согласен с авторами, которые пытаются анализировать события, выясняя, как это могло произойти и кто виноват. Но люди, на чью долю выпало это страшное испытание, в журналистских репортажах, как правило, начинают постепенно отходить на второй план, уступая место самому событию…

 

 

Скажите, как, например, можно не упомянуть поступок, а точнее подвиг – давайте называть вещи своими именами – спецназовца Андрея Туркина, который накрыл собой гранату, брошенную под ноги заложникам боевиком? Андрей погиб, но спас множество детей и взрослых. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя (Ин. 15: 13). И о таких людях, а их, повторюсь, было много, необходимо говорить! Говорить о величии их духа, самопожертвовании, любви к ближнему, как бы пафосно это ни звучало.

Фильмы, к сожалению, ограничены временными рамками, что не дает возможности вспомнить всех тех, о ком хотелось бы рассказать. Но они, как мне кажется, задают некий вектор, духовную направленность, которая многое позволяет понять.

 

 

– Удивительную книгу «Пепел Беслана стучит в наши сердца» (во втором издании – «Пепел Беслана») написал еще один член вашей семьи – мама Фатимы, Эльза Баскаева, член Союза журналистов Северной Осетии. «Эта книга о тех, кто пережил и выжил. И тем, кто навечно остался в спортзале, посвящается», – говорится в предисловии. Она написана живым, легким языком и очень динамична, несмотря на то, что выглядит как научный фолиант, поскольку включает 656 страниц и почти 140 глав, каждая из которых посвящена людям, пострадавшим в теракте. Фатима, расскажите о ней.

Фатима: Книга, которую написала моя мама, очень дорога мне тем, что все истории людей она собирала по крупицам, и для нее это был очень тяжелый труд. Она собирала материалы почти три года, собирала тщательно, боясь пропустить мельчайшие подробности, боясь кого-то забыть. Брала интервью у многих людей; часто после работы, возвращаясь глубокой ночью, а потом долго не могла уснуть, раз за разом вспоминая всё, что услышала за день. Снова, минута за минутой, она словно вновь проживала эти страшные дни, когда вместе со всеми волновалась за нас… Книга получилась откровенной, очень эмоциональной. Ее тяжело читать, поскольку все истории в ней документальны, за каждой стоит реальный человек. Но я знаю, что она есть почти в каждой бесланской семье.

– Ваша мама описывает, как изменилось ваше отношение к жизни после теракта, говоря, что до трагедии видела у дочери повышенный интерес к теме смерти и вечности. Вы месяц держали пост, пытаясь очиститься, искали смысл жизни – и только перед лицом смерти, в спортзале, стало ясно как день: «вся жизнь человека – суета. Главное не то, что ты приобрел, а то, что отдал»… Важное и нужное прежде показалось смешным, мелочным и незначительным. Зато стали мучить мелочи, которые откладывались на «потом»: не успела подать милостыню тому нищему инвалиду, хотя собиралась; не успела съездить в строящийся монастырь, хотя уже отложила пожертвование; не отдала долг в магазине… Это было после угрозы террориста, что никто не выйдет из зала живым. И до сих пор ваши любимые стихотворные строки, жизненный лейтмотив – о том же:

Всё пепел, дым, и пыль, и прах,
Всё призрак, тень и привиденье –
Лишь у Тебя на небесах,
Господь, и пристань, и спасенье!

(Алексей Толстой. Поэма «Иоанн Дамаскин»)

Как повлиял теракт на ваше отношение к вере, воцерковление? Что запомнилось больше всего в те дни?

 

 

Фатима: Самый главный момент, который я помню, это когда после взрыва меня выбросило из окна и я смогла проползти к гаражам. Не помню как, но нашла старый валявшийся лист фанеры, которым попыталась укрыться. Конечно, он бы меня не спас, но создавалась хотя бы какая-то видимость защиты. Надо мной свистели пули, а я про себя молилась Николаю Чудотворцу. Мне казалось, что, если я хотя бы на мгновение прервусь, меня тут же настигнет выстрел. Так я пролежала, молясь, может быть, час, пока не подоспела помощь. Я точно знала, что, если останусь в живых, обязательно буду рассказывать об этом… Сейчас, когда я живу в Москве, посещаю храм святителя Николая Чудотворца в Толмачах и каждый раз благодарю его за то, что он сохранил мою жизнь.

– Как трагедия повлияла на Беслан и его жителей? Изменилось ли мировоззрение людей? Каким было их отношение друг к другу?

Вадим: Я думаю, что во многом любовь и бережное отношение друг к другу помогают жителям Беслана преодолевать эту боль.

Конечно, это тяжело. Отношение к жизни у многих, потерявших своих родных и близких, сильно изменилось. Кто-то ушел в себя, отрешившись от всего окружающего мира. Кто-то, озлобившись, продолжает нести в себе чувство мщения, а кто-то пытается жить, по крупицам выдавливая из себя болезнь, сковывающую душу, и помогать окружающим их людям.

Быть может, неслучайно по прошествии стольких лет рядом со зданием старой школы возводится православный храм.

Несомненно, храм, который будет открыт уже в этом году, станет местом утешения для людей, потерявших своих детей, братьев, сестер, матерей, отцов…

Сразу хочу подчеркнуть, что в этом строительстве нет никакого противопоставления мусульманской части населения Беслана. Среди погибших заложников было много мусульман, и они вместе с христианами покоятся сейчас на одном кладбище – печально известном «Городе ангелов». Православное и мусульманское духовенство на траурных мероприятиях стоит рядом друг с другом и молится обо всех погибших.

Решение о возведении храма Новомучеников и исповедников Российских в Беслане было принято местными жителями на сходе горожан. Как вспоминает Надежда Гуриева-Цалоева, есть в этом и некая историческая справедливость. В 30-е годы прошлого века церковь в честь святого Георгия Победоносца, которая находилась на территории школы, была взорвана. Несомненно, храм, который, как обещают, будет открыт уже в этом году, станет тем самым местом утешения для людей, потерявших своих детей, братьев, сестер, матерей, отцов…

 

 

4. Память

– Вадим, ваш новый фильм «Беслан. Память» (2014), снятый к 10-летию трагических событий, уже успел получить приз и диплом «За достойное раскрытие темы памяти жертв терроризма» на XIX Международном кинофестивале «Кино – детям», хотя его официальная премьера состоится только 19 сентября. Расскажите об этом фильме и его героях. Что для них и для вас значит память о трех первых днях сентября 2004 года?

– Картину «Беслан. Память» я могу обозначить как своеобразное окончание этой темы для меня. Думаю, что многое, о чем мог и хотел сказать, я сказал…

Прошло десять лет – срок, который абсолютно не ощущается в Беслане. Точно так же и для меня эти годы пролетели как одно мгновение. О прошедшем времени свидетельствуют лишь повзрослевшие лица моих вчерашних героев. Те школьники, которых я снимал в 2004-м, стали студентами, кто-то уже, как, например, Вика Гусейнова, работает врачом, кто-то еще ищет свой путь в жизни. Изменилось очень многое в их восприятии, в их оценках жизни. И то, что по-прежнему объединяет их, – это память.

Пройдет еще много лет, но все они будут стремиться в траурные дни 1–3 сентября оказаться здесь, в школе, где погибли их друзья и товарищи, их родные и знакомые. Те, кто не сможет приехать в Беслан, будут приходить к памятникам в Москве и Санкт-Петербурге, потому что они не представляют, как можно жить по-другому, не отдавая свой долг тем, кто был лишен этой жизни.

Надежда Гуриева-Цалоева говорит в фильме очень точные слова: «…Я иногда слышу, что вот вы цепляетесь за это, живете прошлым. Неправда. Во-первых, без прошлого никакого настоящего и будущего быть просто не может. А во-вторых, для нас память о наших товарищах, наших друзьях, о наших детях – это неотъемлемая наша часть. Мне кажется, что, если мы это вдруг… мы это всё забудем, мы перестанем быть самими собой и перестанем уважать себя».

 

 

Ее бывшая ученица Виктория Гусейнова продолжает: «Своих детей, дай Бог, которые у меня будут, как только они начнут понимать что-то… я в первую очередь приведу их в нашу разрушенную школу. Я им расскажу о том, что произошло со мной, они будут знать всё… Что в жизни с тобой может произойти всё что угодно. И в любой момент ты можешь очень много потерять и очень много приобрести… Много я потеряла и… очень много приобрела».

– Однажды вы процитировали чьи-то слова: «Человеческая память – это огонь в лампаде, который нужно поддерживать, чтобы он давал нам отблески света в день грядущий». Какой должна быть память о трагедии, чтобы не стать разрушительной, не ввергнуть в отчаяние, уныние, апатию?

– Какой должна быть память? Наверное, она просто должна быть… Не думаю, что она несет в себе только скорбь, разрушение и постоянную боль… Многие из моих героев говорят о том, что часто вспоминают своих погибших сверстников и думают, какими они были бы сейчас, по прошествии 10 лет, кем бы стали, чего бы могли достичь… Невольно задумываются и над тем, чего они сами достигли, на что тратят время вновь подаренной им жизни. Эта память дает им хорошую возможность переоценить всё то, что у них было до теракта, и, может быть, задуматься о состоянии своей души, о том, что на самом деле в этой жизни главное, а что – преходящее. Я уверен, что они, прошедшие через это тяжкое испытание, по-другому будут относиться к окружающим их людям. И главное – они не будут равнодушными к чужой боли, к чужим потерям. Многие из окончивших школу заложников выбирают себе профессию врача, потому что стремятся помогать, быть сопричастными и исключить из своей жизни понятие безразличия.

 

 

Помнить надо для того, чтобы жить, но я бы еще добавил: не просто жить, а осознавать, для чего эта жизнь дана Богом человеку. В финале об этом очень хорошо говорит еще один герой моей картины Альберт Бебпиев, талантливый бесланский поэт и композитор, с детства прикованный к инвалидному креслу: «Надо жить ради тех, кого уже нет рядом с нами. Мы должны творить то, что они не успели. Может быть, они это сделали [бы] лучше нас, но мы должны это делать так, как они хотели… И понять, что мы хотим в этой жизни, ради чего мы живем. Мы же люди».

Помнить надо для того, чтобы жить, но я бы еще добавил: не просто жить, а осознавать, для чего эта жизнь дана Богом человеку.

В завершение этой темы я хотел бы сказать о том, о чем всегда говорю своим зрителям после показа фильма. Помните: 1–3 сентября погибли 334 человека, 186 из которых были дети. Если у вас нет возможности прийти к тем местам, где их обычно вспоминают, – у памятников в Беслане, Москве, Санкт-Петербурге, других городах, – просто зайдите в церковь и поставьте свечу. Это нужно им, это нужно и вам…

С Вадимом Цаликовым
беседовала Татьяна Пешехонова

1 сентября 2014 года

Источник: www.pravoslavie.ru