Величаем Тя, Пресвятая Дево, и чтим Покров

Твой честный, Тя бо виде святый Андрей на

воздусе, за ны Христу молящуюся.

Величание в праздник Покрова Пресвятой Богородицы

Празднование 1 / 14 октября

На иконе Покрова Пресвятой Богородицы, соединяющей в одно целое события разных веков, в центре нижнего плана обычно изображается прп. Роман Сладкопевец (VI век), стоящий на специальном певческом возвышении – амвоне. Именно с его именем связывается активное развитие певческо-поэтического жанра, называемого кондаком, на несколько столетий ставшего главным гимнографическим украшением Константинопольского богослужения, пока его не вытеснил канон, другой жанр, выросший на Палестинской почве.

То, что мы сегодня называем кондаком, первоначально служило лишь кратким предисловием к большой многострофной поэме поучительного характера, насчитывавшей в среднем от 18 до 24 строф, икосов (греч. «дом», по аналогии с сирийским байта – «дом, стихотворная строфа»), объединенных стихотворным размером, акростихом и общим для всех строф припевом. Акростих – это последовательность, складывающаяся из первых букв всех строф; она может представлять собою алфавит или краткое осмысленное предложение, заключающее в себе имя автора или святого, которому посвящен кондак. А припев служит своего рода лейтмотивом всего произведения, каждый раз возвращая слушателя к главной мысли всего кондака.

Собственно, словом кондакион по-гречески назывался деревянный стержень, на который наматывался пергаментный свиток, а в переносном смысле – и сам этот свиток, и его содержание. На таких свитках хранились в то время многие богослужебные тексты. На свитке у изображенного на иконе прп. Романа Сладкопевца читается начало его кондака на Рождество Христово: Дева днесь Пресущественнаго раждает… С этим кондаком связывается известный эпизод из жития святого, когда он во сне увидел Матерь Божию, давшую ему проглотить свиток (тот самый кондакион). Это символически обозначало дарование ему поэтического и певческого таланта. После этого прп. Роман, происходивший из Сирии, начал сочинять на греческом языке поучительные песнопения наподобие тех, которые со времен прп. Ефрема Сирина (IV век) были в ходу среди сироязычных христиан. До наших дней дошли 88 кондаков, имеющих в акростихе подпись прп. Романа. Из них самые главные – на Господские праздники – пусть и в весьма усеченном виде, до сих пор украшают православное богослужение.

Богословие в стихах

Поэтическая деятельность прп. Романа пришлась на длительное время усвоения христианским миром учения IV Вселенского собора 453 г. о соединении в одном Лице двух природ, божественной и человеческой, познаваемых во Христе «неслиянно, неизменно, нераздельно, неразлучно».

На переднем плане богословской мысли оказалась тайна соединения несоединимого: Бог становится человеком, Творец соединяется с Собственным творением, Царь мироздания приходит в «виде раба». Эти и подобные им антиномии, то есть противоречия законам логики, становятся главным поэтическим принципом кондаков, посвященных Христу.

Уже упомянутая первая строка Рождественского кондака (глас 3) – Дева днесь Пресущественнаго раждает… – вся соткана из этих противоречий. Если девство идеторождение Богоматери еще как-то можно совместить в уме, памятуя об истории Благовещения, то совершенно недоступным для нашего разумения остается появление в этом мире Того, Кто «выше всякой сущности». Следующая строчка вторит в этом отношении первой: и земля вертеп Неприступному приносит… Здесь удивительно то, что Тому, к Кому даже «невозможно подступиться», неодушевленная земля преподносит в дар скромную пещеру, скрывшую от ночного холода и посторонних взоров рождение Богомладенца. Обставленное такими несовместимостями, Рождество Христово влечет за собой и следующие: Ангели с пастырьми славословят… Ангелы, для которых обычным их служением является славословие Бога в духовном мире, в этот миг соединяют свои небесные голоса с простецкими голосами пастухов, проводящих жизнь, почти не отличимую от жизни своих пасомых. Волсви же со звездою путешествуют… Движение рождественской звезды было настолько вопиющим нарушением астрономических представлений, что заставило звездочетов изменить своему правилу наблюдать за небесными телами не сходя с места. Припев в восторге останавливается перед главной антиномией праздника: нас бо ради родися Отроча младо – превечный Бог. Ради нас Бог, «существующий прежде всех веков», т.е. вне всякого времени,рождается как «малое дитя», в полноте воспринимая ограниченность человеческого естества и силою Своего Божества обращающий эту ограниченность в средство нашего спасения.

Кондак прп. Романа на Богоявление (глас 4) раскрывает внутренний смысл Крещения Господня как явления Бога миру, начала Его благовестия, распространяющего свой свет на всю по преимуществу языческую вселенную: Явился еси днесь вселенней, и свет Твой, Господи, знаменася на нас, в разуме поющих Тя: Пришел еси и явился еси, Свет неприступный. Спасительное для нас противоречие заключается в том, что «Свет, к которому нельзя подступиться» Сам приходит, является всему миру и запечатлевается на всех христианах. Ключевым понятием здесь является разум, т. е. «познание» истины о Боге, даруемое Христом в Евангелии.

Непростое для толкования событие Входа Господня во Иерусалим рассматривается Сладкопевцем в контексте грядущего Крестного подвига и Пасхального триумфа Спасителя (кондак, глас 6): На престоле на Небеси, на жребяти на земли носимый, Христе Боже, Ангелов хваление и детей воспевание приял еси, зовущих Ти: Благословен еси, Грядый Адама воззвати. «Благословен Ты, Кто приходит, чтобы воззвать Адама!» Поэт не останавливается перед тем, чтобы приписать детям богословски насыщенное восклицание, которого они никак не могли произносить в действительности, но совершенно убедительное своей внутренней логичностью. Это историческое противоречие затмевает собой другие несоответствия, выраженные в первой части: Тот, Кто на Небесах восседает на невидимом духовном Престоле Славы, совершает Свой царский вход в Иерусалим сидя на неседланом жеребенке, а вечно Восхваляемый Ангелами принимает восклицания от несмышленых детей.

Обретенный рай

Тема «воззвания Адама», т. е. восстановления человеческого естества в первозданное состояние и возвращение ему райского блаженства, многократно проговаривалась в христианской письменности при истолковании способа нашего спасения Христом. Этим объясняется и пристальное внимание к истории грехопадения прародителей. Но особое чувство издревле вызывало Адамово изгнание: чуткие поэтические натуры не могли остановиться перед тем, чтобы не дополнить скупое сообщение книги Бытия (3: 23) скорбным плачем Адама о потерянном рае. Этот плач составляет содержание самого древнего из сохранившихся в современном православном богослужении кондака, написанного неизвестным автором еще до прп. Романа (в воскресенье сыропустное, глас 6, с покаянным припевом: Милостиве, помилуй мя падшаго).

Сам же Сладкопевец обращается к этой теме уже со стороны состоявшегося возвращения человечества в рай с помощью Креста Господня и Сошествия Христа во ад. На воскресенье крестопоклонное Великого поста назначен кондак прп. Романа (глас 7), поэтически домысливающий стенания, теперь уже, Ада, понуждаемого орудиями Страстей Господних изрыгати Адама и сущия от Адама.

Не ктому пламенное оружие хранит врат Едемских: на тыя бо найде преславный соуз – Древо крестное; смертное жало и Адова победа прогнася, предстал бо еси, Спасе мой, вопия сущим во аде: Внидите паки в рай. – «Пламенный меч больше не охраняет райские двери: на их место пришел [новый] удивительный запор – Древо креста; жало смерти и Адова победа упразднились, когда Ты, Спаситель мой, появился, восклицая узникам Ада: Войдите снова в рай!»

В пасхальном кондаке (глас 8) прп. Роман снова возвращается к этой теме, исходя из буквального значения слова «воскресение» (греч. анастасис). Образованное приставкой ана- «вверх» и корнем ста- «ставить, стоять», слово исходно означает «восстановление, вставание», будучи антонимом к слову «падение». Падшим Подаяй воскресение – «Тот, Кто упавшим дал возможность встать на ноги»: так афористично подытоживает тему Сладкопевец.

Священник Михаил Асмус

Портал «Слово»