К 10-летию его блаженной кончины

Митрополит Лавр (Шкурла)

Первая встреча

Впервые я встретился с будущим Митрополитом Лавром, когда мне было 15 лет, – в 1971 году в Монреале. Там проходил Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви. Мы с братом прислуживали на соборной службе и первый раз в жизни видели такое большое количество архиереев. Брат рассказал бабушке о своих впечатлениях, и она решила пригласить группу архиереев домой на ужин. В один из вечеров после очередной рабочей сессии к ней пришло шесть или семь архиереев. Помню, самым разговорчивым и громким был архиепископ Чикагский Серафим (Иванов), самым смешным – архиепископ Женевский Антоний (Бартошевич), а самым тихим – епископ Манхэттенский Лавр, младший по возрасту и хиротонии архиерей Русской Зарубежной Церкви. За ужином он не сказал ни слова и произвел на меня впечатление скромнейшего монаха. Однако после ужина мы с братом и молодым тогда келейником владыки Лавра Павлом Лукьяновым (ныне архиепископом Чикагским Петром) беседовали на втором этаже дома – и вдруг приходит владыка Лавр, начинает задавать вопросы и с нами просто и открыто разговаривать. Меня, юного прислужника, это настоящее и сердечное внимание архиерея к молодежи впечатлило.

Монах

Молодой иеродиакон Лавр (Шкурла)

Мое более тесное знакомство с Митрополитом (тогда епископом Манхэттенским) Лавром произошло при моем поступлении в Свято-Троицкую духовную семинарию в Джорданвилле. Тогда настоятелем обители был архиепископ Сиракузский и Троицкий Аверкий (Таушев). Владыка Лавр числился в братии, но фактически жил в Нью-Йорке, при Архиерейском Синоде. Раз в неделю, по четвергам, он автомобилем или поездом приезжал в монастырь и в семинарии преподавал патрологию. После кончины архиепископа Аверкия в 1976 году братия монастыря единогласно избрала владыку Лавра своим настоятелем, и он Архиерейским Синодом был переведен, к великой скорби прихожан Синодального собора в Нью-Йорке, на Сиракузско-Троицкую кафедру. В годы моей учебы в семинарии я не только видел владыку Лавра ежедневно (когда он находился в монастыре), но и стал выполнять у него обязанности иподиакона.

Владыка Лавр поселился в маленьком, отдаленном от монастырских построек, однокомнатном домике. Этот домик доселе называется скитом. В этот скит он всегда ходил пешком. Жил там один. В летнее время он сам ухаживал за скромным садом в скиту, косил траву, а зимой сам чистил снег.

Ежедневно, даже после того как стал Первоиерархом Русской Православной Церкви Заграницей, он по своему обычаю ранним утром, в 4:30, пешком шел в главный монастырский Троицкий собор на полунощницу, и, по словам монахов, он порой даже помогал зажигать лампады. Затем владыка заходил в алтарь, читал свой помянник и целовал плечо служащего иеромонаха. Он никогда не надевал епитрахиль и поручи и сам не вынимал частицы, считая, что проскомидия – часть Божественной Литургии и нельзя, не служа Литургии и не подготовившись к ней, участвовать в неотъемлемой ее части – проскомидии.

Все выходили на монастырские поля собирать картошку; первым, оставаясь до конца, – епископ Лавр

Помню свои первые месяцы учебы в семинарии. Тогда в октябре месяце вся братия и семинаристы выходили на монастырские поля для сбора картошки. Первым выходил и оставался до конца епископ Лавр. В праздник Святого Духа и в день всенародного празднования преподобного Иова Почаевского владыка Лавр у себя в скиту устраивал угощение, на которое мог прийти любой священник, семинарист или богомолец. Во время моего обучения в семинарии мы у него на участке скита любили играть в волейбол против команды из прихода Рождества Пресвятой Богородицы в Олбани.

Недавно, на пастырской встрече духовенства Западно-Американской епархии, протоиерей Стефан Павленко поделился своими воспоминаниями о Митрополите Лавре. В частности он вспоминал, как он, будучи летним мальчиком в монастыре, помогал тогда еще архимандриту Лавру. Незадолго до одного из всенародных праздников в обители отец Лавр позвал будущего отца Стефана ему помочь и повел его за монастырские гаражи, туда, где были туалеты для паломников. Отец Стефан думал, что отец Лавр ему лишь покажет, что надо делать, а тот сам взялся мыть унитазы вместе с ним!

Забегая вперед, расскажу вот о чем. В 2000 году епископ Евтихий (Курочкин) провел несколько месяцев в Свято-Троицком монастыре. При встрече в Синоде он мне сказал следующие слова: «Владыка Лавр – первый послушник Русской Зарубежной Церкви!» Мне кажется, нет высшей похвалы для архиерея нежели: «он настоящий монах». И Митрополит Лавр был и оставался настоящим монахом до своего последнего воздыхания.

Архиерей

Митрополит Лавр (Шкурла)

Благодаря тому, что я у владыки Лавра исполнял обязанность иподиакона, я смог внимательно наблюдать за тем, как он совершает богослужения, да еще порой его сопровождать в его посещениях приходов епархии. Я никогда не видел его на богослужении раздраженным или во гневе, и ему совершенно чужды и немыслимы были проявления даже малейшей грубости. По примеру Блаженнейшего Митрополита Анастасия (Грибановского) он никогда не делал замечания духовенству в алтаре во время Литургии – только после службы. Владыка Лавр был прекрасным знатоком богослужебного устава и архиерейского чина. Он во многом следовал практике служения Митрополита Анастасия, который, будучи викарным епископом Москвы (с местопребыванием в Даниловом монастыре), прекрасно знал, как совершались богослужения в Успенском соборе.

Он служил необыкновенно благородно и величественно и вместе с тем – просто

У владыки Лавра была естественность в служении, не было ничего деланного или какой- либо «отсебятины». У него было необыкновенное благородство и величественность в служении и вместе с тем – удивительная простота. Он был очень добр и снисходителен к нам, иподиаконам, и относился к нам не как к подчиненным, а как отец к своим детям – с любовью и простотой.

У владыки Лавра обычный рабочий день начинался с богослужения, затем он завтракал вместе с братией (он принципиально всегда ел в монастырской трапезной вместе со всеми монахами и семинаристами), и, если у него не было занятий в семинарии, он все утро работал у себя в монастырской канцелярии, там он также принимал посетителей.

Архиепископ Лавр нам преподавал патрологию, и следует отметить, что он прекрасно знал святых отцов Церкви.

Навык канцелярской работы владыка Лавр выработал в свою бытность секретарем Архиерейского Синода. Он очень хорошо умел писать протоколы, вести канцелярию, аккуратно отвечал на письма, а умел также редактировать тексты – порой он проверял наборы, сделанные в типографии Свято-Троицкого монастыря. Владыка Лавр всегда сам отвечал на все письма, написанные ему: у него не было секретарей или референтов, и для него было немыслимым не ответить на письмо. В этом отношении, как и во многом другом, он был очень похож на святителя Иоанна (Максимовича). Протоиерей Георгий Ларин, прислужник святителя Иоанна в Шанхае, как-то отметил, что из всех архиереев, которых он знал, Митрополит Лавр по духу был наиболее похожим на святителя Иоанна.

Мне нередко приходилось сопровождать владыку Лавра по епархии. Обычный порядок посещения приходских праздников (если они отмечались в воскресный день) во время моей учебы в семинарии в Сиракузско-Троицкой епархии был таковым. В субботу после обеда мы отправлялись на приход. Неизменно за рулем – протодиакон Виктор Лохматов. Рядом с ним спереди сидел владыка Лавр, а сзади – благочинный архимандрит Сергий (Ромберг), преподаватель литургики, и два иподиакона – Павел Лукьянов (ныне архиепископ Чикагский Петр) и я. Как только мы выезжали на главную магистраль, владыка Лавр благословлял начало чтения правила – трехканонника. Прислужники и архимандрит Сергий читали три канона, а акафист – сам владыка.

На приходе мы всегда размещались либо у отца настоятеля, либо у прихожан. Вообще тогда не было даже варианта останавливаться в гостинице.

И еще: было немыслимо, чтобы владыка Лавр участвовал только в праздничной Литургии прихода. Участие во всенощном бдении было неотъемлемой и необходимой частью престольного торжества. Владыка считал, что архиерей – отец прихода и должен знать не только, что происходит на Литургии, а как проводится и всенощное бдение в подведомственном ему приходе. После же бдения обычно была вечерняя трапеза в узком кругу: архиерей, духовенство, староста и иногда некоторые активные прихожане.

Если по дороге на приход совершалось правило к причащению, то на обратном пути владыка Лавр либо дремал, либо что-то рассказывал из своих путешествий и встреч. Да и архимандрит Сергий очень многое знал и помнил, он также был замечательным рассказчиком. Я не помню, чтобы во время этих поездок когда-либо было осуждение людей или даже обсуждение церковных вопросов.

Еще мне хорошо припоминается, что, когда мы с владыкой Лавром приезжали на приход, если перед всенощной была архиерейская встреча и он после прикладывания ко кресту и иконам шел прямо в алтарь для начала богослужения, он меня или другого иподиакона подзывал, из своего кармана вынимал денежку и давал указания, чтобы мы купили свечи и их поставили у праздничной иконы. У владыки Лавра была потребность преподнести малый дар празднику, да еще он понимал: если духовенство не ставит свечи, то как же можно призывать прихожан это делать?

У меня по сей день сохраняется особое чувство простоты, тепла и благодарности при воспоминании об этих поездках по приходам небольшой, небогатой, но уютной и сплоченной Сиракузско-Троицкой епархии.

Архиерей Русской Церкви остался… укладывать деток спать: им почитал, с ними помолился

Хочу поделиться одной историей, которая открывает нам удивительность личности Митрополита Лавра. По-моему, это был 1978 год, поскольку помню, что у меня уже была невеста, мы собирались повенчаться в 1979 году. Протодиакон Виктор Лохматов нам предложил поехать с владыкой Лавром на приход в Рочестер (столицу штата Нью-Йорк), поскольку в перспективе могло быть мое диаконское служение на этом приходе. Как обычно, прошла праздничная архиерейская всенощная, однако группа молодых женщин (супруга отца Виктора, моя невеста и другие) захотели после службы где-то посидеть и пообщаться. Пригласили они и матушку настоятеля (у батюшки и матушки было трое маленьких детей). Матушка попросила батюшку остаться с детьми, а он отказался, сказав, что надо готовиться к архиерейской Литургии. Владыка Лавр был свидетелем этого разговора; он пожалел матушку и предложил свои услуги. Можете ли вы представить себе следующее? Матушка пошла с подругами пообщаться, настоятель занялся своими делами, а архиерей Русской Церкви уложил трех деток спать – им почитал, с ними помолился, и они спокойно и с радостью заснули!

Отец

Владыка Лавр (Шкурла) и Алика

В годы моего обучения в Свято-Троицкой семинарии мы, семинаристы, очень любили Высокопреосвященного ректора – архиепископа Лавра. Наши отношения с ним были построены на доверии, уважении, открытости и простоте. Владыка Лавр всегда был доступен, всегда был среди братии и семинаристов, мы его видели на послушаниях, властолюбие было ему совершенно чуждым. Когда у нас были какие-либо переживания, можно было владыке об этом открыто сказать, да порой он сам нас видел насквозь. Он, подобно святителю Иоанну, очень любил юношество, покровительствовал нам, за нас молился и переживал. Известны нередкие случаи, когда он помогал семинаристам не только словом и молитвой, но и материально, из своего кармана.

Помимо прочего он весьма радовался, когда у нас, семинаристов, появлялась девушка, потенциальная матушка. Он любил похлопать по плечу и с улыбкой спросить: «Как там дела в Си Клиффе?», если, допустим, у семинариста девушка была из сиклиффского прихода. Он, как правило, будучи архиереем и следуя наставлению и примеру Блаженнейшего Митрополита Анастасия, не совершал венчаний, хотя было несколько особых случаев, когда он это правило нарушал (в случае венчания его келейников, которые его умоляли это сделать).

Вообще владыка Лавр всегда оставался монахом: высокий сан его не испортил, и он до конца своей жизни сохранил образ скромного монаха. Это, в частности, и притягивало и располагало к нему как молодежь, так и старших. После избрания владыки Лавра в Первоиерархи Русской Православной Церкви Заграницей ничего в принципе не изменилось: он продолжал жить в своем джорданвилльском скиту, так же отвечать на письма, оставался таким же доступным, как и прежде, хотя обязанностей и послушаний прибавилось очень много. Владыка Лавр не словами, а самим образом своей жизни воплощал в себе это настоящее духовное отцовство.

Наша семья считала владыку Лавра нашим «семейным» архиереем: он часто, задолго до своего архиерейства, по дороге в Нью-Йорк или из Нью-Йорка в Джорданвилль, бывал в доме семьи моей будущей супруги. Он меня постриг во чтеца, посвятил во иподиакона, а затем рукоположил как в диаконский сан, так и в иерейский. Он рукоположил матушкиного отца, ее брата и моего брата. Его последнее рукоположение, в декабре 2007 года, было рукоположение во диакона нашего зятя – отца Алексия Пьявки. В нашей семье бережно хранится подарок владыки Лавра мне и матушке ко дню нашего венчания – книга Толковый Типикон (М. Скабаллановича) с его дарственной надписью.

При посещении Сан-Франциско (за исключением его последних двух визитов, когда владыке Лавру стало тяжело подниматься на третий этаж, в квартиру, где мы жили) он всегда останавливался у нас дома. Эти визиты всегда были наполнены теплом и радостью. Мне особенно запомнился его визит в Сан-Франциско в 1994 году, на службу канонизации РПЗЦ святителей Иннокентия Московского и Николая Японского. После торжества, в воскресенье вечером, к нам домой еще зашли на ужин наш правящий архиерей архиепископ Антоний (Медведев) и архиепископ Чикагский Алипий. После ужина они сидели у нас и рассматривали фотоальбом, в котором было немало фотографий обители в Ладомирово и старого Джорданвилля. Мне до сих пор помнится, с какой любовью они вспоминали собратий этих обителей, своих наставников, рассказывали интереснейшие случаи из жизни. Помню их простые подрясники с монашескими поясами…

Вселенский архипастырь

Высокопреосвященнейший Митрополит Лавр, как Блаженный Митрополит Антоний (Храповицкий) и святитель Иоанн (Максимович), был одновременно и русским архиереем, и архиереем вселенским. Он был плоть от плоти архипастырем Русской Церкви и вместе с тем интересовался жизнью всех Православных Церквей, радовался положительными явлениями в их жизни, скорбел и переживал их трудностям. В отношении вселенского Православия особое место в сердце Митрополита Лавра занимали Святая Земля и святая гора Афон.

Владыка Лавр ездил на Святую Землю каждые два года, собирал паломников, пожертвования, записочки – можно смело сказать, что в очень трудные годы, когда еще не было на Святую Землю огромного наплыва паломников из России, Румынии и с Украины, русские Елеонская и Гефсиманская обители выживали только благодаря помощи владыки Лавра и его паломников. В составе паломнических групп владыки Лавра были люди, которые жили от паломничества к паломничеству. Возвращаясь из Святой Земли, они сразу начинали откладывать копеечку не только для оплаты следующей поездки, но и для пожертвования нашим обителям – это были особые люди.

Владыка Лавр имел огромнейший авторитет в Иерусалимском Патриархате. Несмотря на то, что в 1970-х и 1980-х годах было некое «противостояние» Московского Патриархата и Русской Православной Церкви Заграницей, а Иерусалимский Патриархат официально придерживался позиции Московского Патриархата, двери храмов и алтари на Святой Земле всегда были открыты для владыки Лавра: его у Гроба Господня с почетом встречали, позволяли облачиться и совершить проскомидию прямо на Гробе в кувуклии и всегда совместно с ними причаститься Христовых Таин из общей Чаши.

Старец Порфирий наказал тогда владыке Лавру восстановить отношения с Московским Патриархатом

Владыка Лавр часто бывал и в Греции, и на Афоне – его знали очень многие архипастыри, священники и игумены и игумении греческих обителей. Он лично знал и общался со старцем Никодимом Карульским, и у него была удивительная и знаменательная встреча с ныне прославленным старцем Порфирием Кавсокаливитом в Преображенской обители Афин. К моменту этой встречи, во второй половине 80-х годов прошлого столетия, старец Порфирий был почти полностью слепым. Услышав голоса, он спросил греческого клирика, сопровождавшего владыку Лавра: «Павлос, ты привел ко мне русского архиерея из Америки?» По словам свидетеля встречи старца и русского архиерея, произошло следующее. Митрополит Лавр подошел к старцу Порфирию, а старец смотрел на владыку с удивлением. Затем лицо старца стало радостным, и он с любовью схватил бороду владыки Лавра и ему подробно описал Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле. Владыка Лавр от удивления, что старец все так подробно знал, хотел что-то сказать, но не мог. Затем старец Порфирий сказал владыке Лавру, тогда еще архиепископу Сиракузскому и Троицкому, чтобы он попытался восстановить отношения с Московским Патриархатом. Митрополит Лавр об этой встрече мало кому рассказывал. Один из людей, который знал подробности этой встречи, – митрополит Дидимотихонский и Орестиадский Дамаскин. Ему Митрополит Лавр рассказал о своей встрече со старцем Порфирием во время визита владыки Дамаскина в Свято-Троицкий монастырь, а также поведал ему, что он в течение многих лет хранил в своем сердце увещание старца Порфирия относительно Церкви в России.

Благодаря своей верности заветам основателя Русской Зарубежной Церкви Блаженнейшего Митрополита Антония, а также непосредственному общению, не только лишь по книгам и словам, с Православием во многих странах, в том числе и в России, у Митрополита Лавра была реальная картина церковной жизни со всеми ее трудностями и разнообразием. Эта широта, в хорошем смысле слова, и позволила ему дать более открытую и объективную оценку положения дел в Церкви в России и вступить на путь излечения ран, разделяющих русское церковное единство.

Первоиерарх

Владыки Лавр (Шкурла) и Антоний (Медведев)

2001 год. Положение в Русской Зарубежной Церкви тревожное: нет единства, нет соборности. Первоиерарху Митрополиту Виталию 91 год, он уже три года не может совершать Божественную Литургию, у него старческие немощь и забывчивость, и он подает прошение об уходе на покой: «laquo;Согласуясь с моим заявлением на последнем заседании Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей от 27 июня / 10 июля 2001 года, я теперь повторяю пред всеми вами, пред всем Архиерейским Собором, – что я ухожу на покой. И прошу у всех вас, собратий архипастырей, святых молитв. Я тоже молюсь за всех вас, и теперь все вместе будем молить и просить Пастыреначальника нашего Господа Иисуса Христа, чтобы Он помог нашему Архиерейскому Собору избрать нового предстоятеля нашей многострадальной Русской Зарубежной Церкви. С моей стороны я призываю всех вас объединиться вокруг нашего соборного избранника и совместно всем нам позаботиться о восстановлении мира и единства среди нас и нашей паствы. Только в единении у нас сила, и мы, с Божией помощью, сможем противостоять всем козням врагов видимых и невидимых. Аминь. У всех вас, дорогие собратия, прошу святых молитв и прощения».

На Архиерейском Соборе 24 октября 2001 года, впервые за историю Русской Зарубежной Церкви, при первом голосовании избран новый Первоиерарх – жребий Божий выпадает на архиепископа Лавра. Случилось то, чего больше всего боялся владыка Лавр, – то, чего он хотел бы избежать. На своей интронизации он произнес слова 11-го воскресного Евангелия, слова Господа Иисуса Христа, обращенные к апостолу Петру: «Егда бе юн, поясашеся сам, и хождаше, аможе хотяше: егда же состареешися, и воздежеши руце твои: и ин тя пояшет, и ведет аможе не хощеши». И избранник Божий, от юности возлюбивший Христа, принимает крест служения Первоиерарха.

Митрополит Лавр начал свое новое служение с возврата церковной жизни на путь сотрудничества и соборности, строго придерживаясь духовного завещания Блаженнейшего Митрополита Анастасия (Грибановского) относительно 34-го Апостольского правила как краеугольного камня для построения отношений между старшим иерархом и его собратьями-архиереями. На заседаниях Архиерейских Соборов и Архиерейского Синода все решения принимаются соборно и придерживаясь правилу, что если на Соборе или Синоде принято решение, то оно и вводится в жизнь. Обычно на заседаниях Синода новый Предстоятель всегда сперва давал всем преосвященным членам Синода высказаться по обсуждаемому вопросу, а сам высказывался последний. Такова была и практика Блаженнейшего Митрополита Анастасия.

В звании Первоиерарха Митрополит Лавр опять-таки оставался таким, каким был прежде: простым, доступным, «народным» архиереем, который знал свое духовенство и был близок к нему и к своей пастве. Когда он ездил служить на разные торжества, он это не делал, чтобы их «возглавлять», но чтобы со своим клиром и паствой разделять праздник. Он очень не любил всякие чествования, и когда в его адрес лились поздравительные речи и похвалы, он обычно опускал голову и под столом перебирал свои четки, творя Иисусову молитву.

Казалось, что он знал всех по имени, как русских, так и коренных православных американцев, сербов, румын…

Владыка Лавр никогда не забывал про «маленького» человека. Мне хорошо помнится один момент во время первой официальной поездки делегации Русской Зарубежной Церкви в Россию в 2004 году. Наша делегация в течение 10 дней посетила 5 городов: Москву, Екатеринбург, Санкт-Петербург, Нижний Новгород и Курск. В начале поездки состоялась встреча со Святейшим Патриархом Алексием II, и вторично – по нашем возвращении в Москву. На этой встрече (члены официальной делегации сидели за одним столом) Святейший задал Митрополиту Лавру вопрос: «Ваше Высокопреосвященство, какие у вас впечатления от поездки»? И первое, что владыка Лавр, повернувшись лицом к стоящему вдали у стены диакону (ныне священнику) Георгию Кириндасу, ответил, было: «Ой, сколько с нами пришлось претерпеть бедному отцу Георгию, как он намучился!» Отец Георгий, заведующий сектором протокола ОВЦС МП, сопровождал нашу делегацию везде и решал все организационные вопросы. Владыка Лавр за него, «маленького» человека, переживал и был ему весьма благодарен!

Еще мне вспоминается, как в мае 2007 года большая группа архипастырей, духовенства, прихожан Зарубежной Церкви и Синодальный хор в усиленном составе на одном самолете с Митрополитом Лавром летели в Москву для участия в подписании Акта о каноническом общении и первой, после 80 лет разделения, Литургии единой Поместной Русской Церкви. Владыка ходил между рядами кресел и, добродушно улыбаясь, разговаривал по очереди с каждым. Казалось, что он знал всех по имени, как русских, так и коренных православных американцев, сербов, румын, чехов и греков. Это действительно отражало евангельские слова о взаимоотношениях пастыря и паствы, о том, что пастырь должен знать своих овец по имени. Вот таким был владыка Лавр!

Поборник церковного единства

Патриарх Алексий II и митрополит Лавр (Шкурла). Бутовский полигон

Семена служения России и делу церковного единства, посеянные владыкой Виталием (Максименко), глубоко вошли в сердце послушника Василия (будущего Митрополита Лавра) и не покидали его в течение всей его жизни.

Будучи недавно в России, я познакомился с семьей весьма почитаемого и маститого протоиерея. Один член этой семьи мне поведал, что их отец говорил своим детям: «Никогда не участвуйте в критике Америки: в самые тяжелые годы духовного голода именно из Америки шла нам помощь в виде духовной литературы, и мы за это должны быть этой стране благодарны». Литература, о которой шла речь, шла в первую очередь из Свято-Троицкого монастыря в Джорданвилле – непрерывно, любыми путями, безвозмездно и во славу Божию. Трудно описать, сколько просьб поступало в святую обитель в конце 1980-х и начале 1990-х годов! И архиепископ Лавр, несмотря на огромнейшие затраты, никому не отказывал. Он говорил, что эти книги послужат церковному возрождению, что наш долг – помогать страждущему и духовно изголодавшемуся русскому народу. В то время эти книги порой зачитывались до дыр!

Когда владыка Лавр стал Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви – а это были годы, когда происходили очень большие перемены в церковной жизни России: прославление святых Новомучеников и Царственных страстотерпцев, принятие Социальной концепции, осуждающей экуменическую теорию ветвей и фактически отвергающей понятие церковного сервилизма, бурная издательская деятельность… – он не мог эти перемены отвергнуть, не мог обращать любовь лишь к прошлому, но, в соответствии с Божией волей, проявлять ее в настоящем, в том самом времени и месте, куда Господь нас поставил. Владыка Митрополит был уже в преклонном возрасте, и здоровье у него было весьма слабым. Самым трудным для него в деле восстановления русского церковного единства, как мне кажется, были внутренние переживания и сознание той ответственности, которую он несет перед Богом, перед паствой и перед русскими людьми. Этот физически слабый старец сделал героическое дело, которое требовало невероятных духовных усилий. Несмотря на кажущуюся невозможность, владыка Лавр выполнил это последнее данное ему Богом послушание.

Кончина

Отпевание митрополита Лавра

В сентябре месяце 2007 года Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле посетила Божия Матерь в Ея Державной иконе, с делегацией Русской Православной Церкви во главе с митрополитом Онуфрием (нынешним предстоятелем УПЦ МП). Во время крестного хода после Литургии, проходя мимо «двухместной» усыпальницы (в которой на тот момент был похоронен духовный отец Митрополита Лавра архимандрит Киприан (Пыжов)), владыка Лавр повернулся к владыке Онуфрию и, указывая пальцем на эту усыпальницу, сказал ему: «Вот моя хата».

Шесть месяцев спустя, в день Торжества Православия – 16 марта 2008 года, – почил пятый Первоиерарх Русской Православной Церкви Заграницей Высокопреосвященнейший Митрополит Лавр. Весть о его кончине молниеносно распространилась не только по всем епархиям Русской Зарубежной Церкви и России, но и по всему православному миру.

Святейший Патриарх Алексий II от имени полноты Русской Церкви направил митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия проводить в последний путь новопреставленного Первоиерарха. На первой соборной панихиде у гроба владыки Лавра митрополит Ювеналий сказал следующие поразившие меня слова: «Я бывал на похоронах многих архиереев и высокопоставленных лиц, но такой скорби, какая сейчас в России по Митрополиту Лавру, я не наблюдал!» Настроение на отпевании владыки Лавра напоминало мне о том, которое описывали в своих воспоминаниях очевидцы отпевания Святейшего Патриарха Тихона: великая скорбь, простота и духовное единство.

Сегодня, в день 10-летия кончины приснопамятного владыки Лавра, мы, конечно, скорбим, что его с нами нет, но вместе с тем радуемся и благодарим Бога, что он с нами был.